цитата из Романа «Бевзенко» /да простит меня Роман, за эту шутеечку./

1.         А имеет право требовать от D уплаты 100. А продал это требование B, потом В продал требование С. Впоследствии А впадает в банкротство и сделка между А и В признается судом недействительной по банкротным основаниям. Это означает, что все полученное (а это требование к D) по сделке В должен вернуть А.

2.         Однако есть два варианта того, как можно вернуть полученное. Первый из них такой: признать, что в связи с недействительностью сделки, по которой была осуществлена уступка (например, договора купли-продажи), цессионарий юридически не мог стать обладателем требования к D, не мог стать кредитором. Потому что основание для приобретения статуса кредитора, основание уступки – договор купли-продажи требования – является недействительным. А последствием недействительности сделки является, по общему правилу, то, что она не порождает тех правовых последствий, на которые была направлена. Иными словами: цедент и цессионарий хотели произвести замену лица в обязательстве (уступку), совершив договор купли-продажи требования, но эта купля оказалась недействительной и потому цель, к которой они стремились, в принципе не может быть достигнута. Это все написано в ст. 167 ГК РФ.

3.       Рассуждая таким образом, можно прийти к выводу о том, что В никогда – ни одной юридической секунды – не был цессионарием. Тот факт, что договор купли-продажи требования был оспоримым нас не должен смущать, потому что в соответствии со ст. 167 ГК РФ любая недействительная сделка (в том числе, и оспоримая) недействительна с момента ее совершения.

4.         Следующий вывод: коль скоро В никогда не был обладателем права, значит он не мог это право уступить С! Потому что никто не может передать прав больше, чем он имеет сам.

5.     Следовательно, и С не может считаться цессионарием и не он никогда не являлся кредитором D. (Кстати, очень забавно обсудить, как будут «раскручиваться» последствия недействительности второй цессии – если обсуждать простую реституцию, то В должен вернуть деньги С, С должен вернуть В право, последнего нет, надо вернуть стоимость. Скорее всего будет зачет. В результате С остался и без права, и без денег. Очень круто!

Здесь, конечно, надо применять не реституцию, а нормы ГК об ответственности за эвикцию*. Но это другой, довольно сложный вопрос).

6.         Итак, мы устранили последствия недействительности первой уступки, считая, что право всегда принадлежало А.

7.       Однако тут же может возникнуть такой вопрос: представим себе, что С не знал и не должен был знать о том, что А впадет в банкротство, он – совершенно добросовестный в том смысле, что он не располагал сведениями о возможном пороке в сделке между А и В. Если бы он купил вещь, он был бы защищен по ст. 302 ГК РФ как добросовестный возмездный приобретатель вещи, выбывшей из владения А по его – А – воле.

8.    Можно ли применять правила о защите добросовестного приобретателя вещи к добросовестному цессионарию. В целом, мой ответ – скорее да, но для того, чтобы сделать это, надо произвести целый ряд серьезных интеллектуальных усилий.

9.      Во-первых, надо найти аналог выбытия «по воли/против воли» при уступке. Если с вещами это очень просто – надо понять, как прекратилось владение вещью, то с правом это ох как сложно: ведь требование это мыслимый, идеальный объект, который в принципе не может был «украден» или отнят». Означает ли это, что выбытие всегда по воле? Но если уступка была подписана, скажем, под влиянием насилия? В общем, все это не простые вопросы, которые требуют очень тщательного разбора.

10.       Во-вторых, в концепции защиты добросовестного приобретателя ключевой аспект – это теория защиты к видимости права у неуправомоченного отчуждателя. Если была отчуждена движимость, то защищается доверие к владению вещами (владение презюмирует наличие собственности); если была отчуждена недвижимость, то защищается доверие к записи в реестре (в негативной регистрационной системе (как у нас) запись презюмирует собственность). Если пойти чуть дальше, к случаям защиты добросовестных приобретателей нематериальных объектов – акций и долей в ООО, патентов, товарных знаков (хотя с двумя последними все не просто), то и там есть «знак права», доверие к которому защищается – это регистрация прав соответственно в реестре акционеров, в ЕГЮРЛ, в реестре, который ведет Роспатент.

11.       Но что является таким «знаком права» при обороте прав? Факт нахождения у цедента документов, свидетельствующих о праве? Подтверждение должника, что он считает именно цедента своим кредитором? Такого знака, увы, нет. Именно поэтому многие коллеги в принципе отрицают возможность защиты добросовестного цессионария по правилам ст. 302 ГК РФ.

12.    Правильно ли это? На мой взгляд, категорически нет! В современной экономике имущественные права имеют ничуть не меньшую значимость (а может быть, даже и большую), чем вещи. Взять хотя бы банковский бизнес – центральный актив банка это его кредитный портфель, то есть, совокупность имущественных прав к банковским заемщикам. Эти портфели оборачиваются, на них выстраиваются секьютиризационные схемы, благодаря которым существует банковская система (хорошо это или плохо, я не знаю, но это факт). Сказать, что мы защищаем добросовестных приобретателей вещей, но не защищаем добросовестных приобретателей прав – все равно что сказать, что я мол жевал просроченную колбасу на левой стороне челюсти, поэтому права сторона моего организма не отравится.

13.     Для того, чтобы «вытащить» ситуацию, существует второй способ решить проблему последствия недействительности уступки между А и В. Он заключается в том, чтобы признать, что, несмотря на недействительность договора купли-продажи требования, право требовать с D уплаты 100 все же перешло к В.

14.     Как такое возможно? Это можно объяснить тем, что А был подлинным кредитором, обладателем этого права и он желал того, чтобы В стал кредитором. Этой воли, направленной на распоряжение своим правом, достаточно для того, чтобы признать, что В все-таки стал обладателем этого права.

/установление наличия или отсутствия «порока воли». прим.редакции/

15.   Но как же недействительность договора купли-продажи? Ведь странно же, что недействительность обязательственного договора вообще никак не сказалась на распоряжении правом со стороны А?!  Это самый сложный момент в описываемом подходе.

Действительно, оборот имущественных благ должен основываться на действительных договорах; если соответствующего действительного договора нет, то приобретение блага будет экономически и юридически неосновательным. И это означает, … что В должен вернуть право А как неосновательно – юридически и экономически – полученное.

16.       Сейчас наступает, пожалуй, самый принципиальный момент во всей описанной истории. Кажется, что результат и первого, и второго подхода один и тот же – А опять является обладателем имущественного права. Но!

При первом подходе считается, что А всегда был обладателем этого права. При втором подходе А получает свое право обратно от В. Иными словами, до момента оспаривания сделки между А и В обладателем этого права был В и он возвращает (ключевое слово – возвращает!) обратно А неосновательно полученное право.

17.     Кстати, видимо, пришла пора сбросить маски:

Первый из описанных мною подходов основан на интерпретации цессии как каузальной сделки (оттого, что цессия – переход права – считается теснейшим образом юридически связанной с основанием – каузой – перехода, то есть, договором купли-продажи; нет каузы – нет перехода права).

Второй подход основан на квалификации уступки как абстрактной сделки (абстрактной – оттого, что сам по себе переход права никак юридически не связан со своим юридическим и экономическим основанием – договором купли-продажи права). Но несмотря на абстрактность цессии при таком подходе, право, разумеется, нужно вернуть – как неосновательно полученное.

18.     Может показаться, что все это – игра в «рассуждизмы», не имеющая практического значения. Но давайте попробуем решить казус с последующей уступкой на основе этих рассуждений.

19.       Как решается этот казус при каузальности цессии я уже описал – по сути сегодня никак.  Добросовестность никак не спасет цессионария С, он лишится своего имущества, кредитором по требованию к D будет считаться А.

20.       А вот в случае если цессия будет квалифицирована как абстрактная сделка, то решение будет таким:

коль скоро несмотря на недействительность договора купли-продажи требования В все же приобрел право (хотя бы он и должен его вернуть А вследствие недействительности сделки), то он мог это право передать дальше. Стало быть, и С стал правообладателем! Иными словами, приобретатель права при  таком подходе будет защищен.

При этом это происходит без каких-либо интеллектуальных напряжений, которые требуются для адаптации доктрины добросовестного приобретателя вещи к обороту прав.

В случае же заведомой недобросовестности С всегда можно прибегнуть к п. 4 ст.1 ГК РФ, запрещающему извлечение выгоды из недобросовестного поведения.