Совет Федерации на первом пленарном заседании в конце января оформит в виде постановления сразу несколько десятков решений российских региональных властей. Те еще до наступления нового года одобрили президентскую поправку к Основному закону страны о создании нового, объединенного Верховного суда РФ. После этого, если в течение семи дней постановление верхней палаты не будет обжаловано в Конституционном суде РФ, поправка отправится на подпись к ее инициатору – главе государства. Все это красноречиво говорит о том, что пока идея об объединении двух ветвей судебной власти со стороны законодателей находит сплошную всестороннюю поддержку.
То же самое, очевидно, будет и с пакетом федеральных и федеральных конституционных законов, регламентирующих самые различные аспекты судейского слияния. Весьма вероятно, что приняты они будут еще до конца весенней парламентской сессии. Автоматически – без лишних дискуссий и сотен поправок.
Открытым остается всего лишь один вопрос – кому руководить обновленным Верховным судом? Ответ на него представляется очевидным – самому опытному российскому судье, Вячеславу Лебедеву. Кадровые эксперименты, о необходимости которых в связи с реформой толкуют некоторые горячие головы, здесь совершенно неуместны.
Ловушки транспарентности
Попробуем разобраться, какие камни преткновения могут ожидать нынешнего главу ВС РФ в ходе прохождения через еще не созданную специальную квалификационную коллегию, которая отберет кандидатов в новый высший суд. Все вероятные претензии, которые могут быть озвучены на этой стадии и членами коллегии, и некоторыми СМИ, и отдельными правозащитниками, в общем, давно известны.
Претензия первая: отсутствие на практике декларируемой открытости правосудия. Дескать, знаменитый федеральный закон №262 работает уже четвертый год, а воз и ныне там. Судебных документов в открытом доступе – кот наплакал. Многие, что можно прочитать, обезображены купюрами, из-за которых совершенно непонятно, кто в конкретном деле «на ком стоял» и вообще в чем, собственно, заключался спор или казус.
Да, в сравнении с отечественными арбитражами у судов общей юрисдикции (СОЮ) по части открытости правосудия не все гладко. Скрывать это бессмысленно. А причин тому несколько.
Вот две основных. Не хватает квалифицированных кадров. Во многих регионах обработку судебных документов судейские вынуждены совмещать с исполнением других, не менее важных, обязанностей. Расширить штаты? Но суд — это не частная лавочка, куда по прихоти наемного эффективного менеджера можно набрать сколько угодно народа. И не благотворительная организация, в которой результат труда, в отличие от его процесса, не имеет никакого значения. Нужны ведь не просто люди, а специалисты, с профильным образованием, понимающие судебную рутину, не боящиеся ее. Много таких сегодня без работы? Вряд ли, даже вдали от мегаполисов. А закон действует, его надо исполнять.
Сравнения с арбитражами, так любимыми оппонентами нынешнего руководства ВС РФ, критики не выдерживают. На создание действительно функционирующей системы электронного судебного документооборота у ВАС РФ ушло более пяти лет. И это при том, что под началом Антона Иванова – не три с лишним тысячи судов, а всего 111. И ни один из этой доброй сотни не расположен в сильном географическом удалении хотя бы от райцентра с числом населения менее 100 тысяч человек. Почему-то ненавистники СОЮ это числовое и картографическое несоответствие в расчет не берут.
Второй момент – требования действующего закона о персональных данных, из-за неукоснительного соблюдения которых публикуемые судебные акты в итоге и становятся набором слов, из которого порой непонятно решительно ничего. Какие тут вопросы к исполнителям воли законодателя – сотрудникам судов? В данной ситуации они — безропотные исполнители не самого толкового нормативного акта. Но шишки почему-то сыпятся не на Охотный Ряд с Большой Дмитровкой, не на депутатов с сенаторами, а на перегруженные сверх всякой меры суды. Видимо, их ругать и проще, и привычнее.
Старая песня о главном
Претензия вторая: обвинительный уклон российского правосудия и, как следствие, мизерное число оправдательных приговоров. Для части либерально-настроенной общественности понятие «оправдательный приговор» вообще стало своеобразным фетишем. Мол, в странах развитой демократии число таких приговоров доходит чуть ли не до 50%, и пока в России подобный показатель не достигнут, о верховенстве правосудия толковать бессмысленно.
Хотелось бы оставить в стороне вечный повод для околополитических спекуляций, да не получается. Наиболее оголтелым критикам судебной системы, правда, хочется задать элементарный вопрос – почему судебную статистику (а благодаря исправной работе Судебного департамента при Верховном суде РФ вся она имеется в открытом доступе) они используют лишь выборочно?
Вообще вся эта дискуссия напоминает древний анекдот про пассажира, которому «шашечки» были важнее чем «ехать». В обуявшей их процентомании сторонники демократических ценностей очень часто забывают о важных нюансах. Например, о том, что больше половины обвиняемых лиц просят рассматривать их дела в особом порядке, то есть де-факто признают свою вину и настаивают на разрешении дела, минуя длительные судебно-следственные процедуры. В таких делах разве могут быть оправдательные приговоры? А особый порядок – дело добровольное, к нему довольно сложно склонить силой и при этом остаться с «чистыми руками».
Статистика же холодна и бездушна – наличие в законодательстве особого порядка совершенно естественным путем занижает «оправдательные» проценты. Может, совсем отменить его, чтобы некоторым независимым экспертам лучше спалось? Так это – к депутатам.
А как быть с цифрами, характеризующими число прекращенных дел? Ежегодно таковых – около трети от всех рассмотренных судами дел. Их фигуранты оказываются на свободе и не несут вообще никакого наказания. Часть из них абсолютно невиновны. Беда в том, что и эти показатели из пресловутой оправдательной статистики выпадают. Вы их не видите, а они есть – как тот суслик из кинофильма, сценарий которого писал ныне гонимый Иван Охлобыстин.
Сложи эти «незаметные» показатели друг с другом, и получается уже не так страшно, как малюют в Интернете. Скажем, в Соединенных Штатах более 90% дел оканчиваются сделкой с правосудием. Включи их в статистику, там процент оправдательных приговоров будет еще меньше нашего. И никого этот факт почему-то не раздражает. Ах, да – это ж США, оплот демократии…
Но мы – в России. Поэтому не станем сбрасывать со счетов и человеческий фактор. Судьи – тоже люди, со своими достоинствами и, увы, недостатками. Не у всех манеры светские. Не у всех характер ангельский. Как с этим бороться? Можно, конечно, и здесь устроить шоу. Скажем, доставлять провинившихся в кабинет к Вячеславу Михайловичу Лебедеву на Поварскую улицу. И там, перед десятком телекамер, публично срывать с отщепенцев черную мантию, взамен выдавая фартук, шанцевый инструмент по сезону и «волчий билет».
Но можно и иначе – карать по закону действительно виновных. А оступившимся — указывать на профессиональные и человеческие ошибки, наставляя на путь истинный. Получается менее зрелищно, но более эффективно.
Умиляет и индифферентное отношение противников российских СОЮ к резонансной судебной практике. К примеру, роли Верховного суда и его нынешнего председателя практически в каждом громком судебном процессе. Из относительно недавних примеров – возобновление разбирательств с обоими «делами ЮКОСа», дело экс-участницы Pussy Riot Самуцевич или же наделавшее много шума дело так называемого «сельского учителя» Ильи Фарбера.
Ведь как-то стыдливо замалчивается очевидный факт: не отмени ВС РФ в ноябре 2012 года приговор этому бизнесмену, который по решению Тверского облсуда и на основе вердикта присяжных в августе того же года получил 8 лет колонии и штраф в 3,2 млн. руб., пафосного выхода на свободу в образе Фанфана-Тюльпана несколько дней назад просто бы не произошло.
Казалось бы, при чем здесь Вячеслав Лебедев? Наверное, при том, что если вы не просто занимаете долгие годы кресло председателя главного суда страны, а действительно работаете, вас абсолютное большинство гарантированно будет ненавидеть. Это Россия.
Кадровый ответ
Но главной интригой в реформе высших судов еще года за три до ее реализации на практике все же являлся кадровый вопрос.
Долгое время наиболее реалистичным считался сценарий, по которому кресло председателя сверхмощного Верховного суда должен занять известный правовед из Санкт-Петербурга, который куда моложе Вячеслава Лебедева. Мол, правовед в последние годы так славно потрудился на различных государственных должностях, что в недалеком будущем ему смело можно доверить всю судебную систему страны. Единую, разумеется, систему, уже без однокашников на параллельных постах.
Коррективы в эту вроде бы идеальную версию внесла сама жизнь. Ничто так не способствует дестабилизации системы, как руководитель-варяг, к тому же еще и «не нюхавший пороху». Да, юрист, да, заслуженный, но без реального судейского опыта. К тому же – юрист, практически все правовые инициативы которого более мудрыми и опытными коллегами были признаны несостоятельными. И в итоге либо стремительно дезавуированы, либо отменены, либо до неузнаваемости переработаны. Уважению среди профессионалов это вряд ли поспособствует…
Уместно вспомнить народную мудрость — за одного битого двух небитых дают. Сменить Лебедева на более медийную фигуру – значит, отбросить российскую третью власть сразу на несколько лет назад.
Может, пока не поздно, стоит поберечь российскую Фемиду от заведомо провальных кадровых экспериментов?
